Наш семейный вклад в обогащение мировой кинологической науки, сделанный не без поомщи безродной собаки Чижика, выражается в трёх важнейших командах, без которых наш собаководческий быт немыслим: «ешь», «срать» и «переворачивайся». Последняя команда самая ржачная и подаётся во время расчёсывания наросшей на собаке шубы.
Переворачивается Чижонок очень смешно: он делает страдальческие глаза и потом неловко поворачивается на другой бок, как конь, поскользнувшийся в битве где-нибудь под Аустерлицем. Умильнейшее зрелище, да.
Теперь про команду «ешь!». Я не знаю другой такой собаки, которая бы нуждалась в напоминании о том, зачем, например, в миске образовалась увесистая говяжья кость, снабжённая куском мяса, вполне пригодного на ужин даже мне. Чижик смотрит на всё это, как беглый монах на шлюх в публичном доме: «Это всё мне? Правда?!». Да, Чиженька, правда. Ешь, пожалуйста, не еби мозги. Тогда он начинает долгий ритуальный танец вокруг кости, обнюхивает и лижет её, как будто кость сейчас на него рассердится и сбежит. В какой-то момент, эти заискивающие менуэты начинают доставать и приходится тоном Настоящего Дрессировщика говорить: «Ешь!». Чижик вздыхает, мол, ну, раз хозяин приказал… Ничего уже не поделать. Придётся.
Коты, разумеется, смотрят на него в этот момент, как на беглеца, пешком добравшегося до Челябы из Биргильдинского узилища для скорбных душою. Серя утробно говорит «Ау» (с ударением на первое «а»), ясно давая понять, что готов превратить в фарш всё живое, только отвернись. Вася начинает нарезать акульи круги. Только команда «Ешь, блядь!» способна разрядить обстановку в эти минуты.
Ну и команда «срать», конечно же. Чиженька – собуля очень нежной душевной организации. Поэтому команду «срать!» он выполняет как новобранец: с суетой и восторгом. Холод ли, жара, день или ночь, неважно. Стоит лишь намекнуть Чижонку «ты команду «срать» выполнять сегодня будешь?», как он моментально начинает кружиться в танце собачьего дервиша, чтобы с жалистным видом оставить кучку. Поразительный зверь.